«В окопах не бывает атеистов» (также «Не бывает атеистов в окопах», «В окопах нет атеистов»[1] (англ. There are no atheists in foxholes[2]) афоризм, утверждающий, что во время крайнего стресса или страха, например, в случае смертельной опасности при участии в военных действиях, все люди будут верить в высшие силы или надеяться на их вмешательство.[3]

Точное происхождение фразы остается неизвестным. Различные источники называют капеллана Уильяма Т. Каммингса[1][4] (во время битвы за Батаан 1942 года), подполковника Уильяма Клира (англ.)русск. и подполковника Уильяма Кесси[5], афоризм также приписывается журналисту Эрни Пайлу (англ.)русск.[6][7][8].

В основном, афоризм используется для описания положения, в котором оказываются солдаты на войне (возможна незначительная модификация, например, «не бывает атеистов в окопах под огнём» в песне Егора Летова «Про дурачка»[9]), но часто фраза бывает адаптирована и к другим опасным ситуациям (например, «нет атеистов на тонущем корабле»[10]).

Американский фонд «Свобода от религии» города Мадисон, штат Висконсин, установил памятник в честь атеистов в окопах, таким образом выразив своё несогласие с фразой «В окопах не бывает атеистов». Надпись на постаменте гласит:
« В память об атеистах в окопах и бесчисленных вольнодумцах, служивших нашей стране с честью и отличием.

Национальный фонд «Свобода от религии» надеется, что в будущем человечество сможет научиться избегать любой войны.[11]
»

Дайте мне роту русских десантников и я поставлю мир на колени.
Тим Хейк, генерал спецназа США

«Критянин Эпименид утверждал, что все критяне лжецы». То есть, если Эпименид прав, что все критяне лжецы, то он тоже лжец. Если же Эпименид лжет, что все критяне лжецы, тогда он прав. И цепочка рассуждений возвращается в начало.

этот видит всё. Этот видит, когда ему покажешь. Этот видит когда ему откроешь глаза и покажешь. А этот не видит никогда"

тора

С Богом я говорю по-испански, с женщинами — по-итальянски, с мужчинами — по-французски, а с моими лошадьми — по-немецки.

"В историю языка Карл V вошел своим знаменитым афоризмом, воспроизводившимся с разными вариациями бесчисленным множеством авторов от Брантома и Опица до Свифта и Ломоносова. Согласно разысканиям Э. Бусеты (1937), первой печатной версией афоризма была версия Джироламо Фабрици Д’Аквапенденте в его книге “De locutione et eius instrumentis” (Падуя, 1601). Д’Аквапенденте приводит даже не одну, а две версии этого изречения:

Потому-то, насколько я знаю, Карл V говаривал: у германцев язык военный, у испанцев любовный, у итальянцев ораторский, у французов аристократический [nobilis]. А другой человек, сам по происхождению немец, сообщил, что этот же Карл V говаривал: если придется говорить с Богом, он будет говорить по- испански, так как испанский язык отличается вескостью [gravitas] и величавостью; если с друзьями, то по-итальянски, так как у итальянцев наречие свойское [familiaris]; если кого-то надо будет очаровать, то по-французски, так как их язык самый обольстительный; если же придется кому-то угрожать или говорить строго, то по-немецки, так как весь их язык угрожающий, строгий и злой [vehemens] (цит. по: Вейнрих 1985в, 190; пер. Г. М. Дашевского).

Именно вторая из процитированных версий стала общепринятой. Версия Ломоносова отличается от нее ненамного:

Карл пятый Римский Император говаривал, что Ишпанским языком с Богом, Францусским с друзьями, Немецким с неприятельми, Италиянским с женским полом говорить прилично (Ломоносов 1898, 9).

Мы не будем приводить всех известных вариантов этого изречения; любопытствующие могут найти некоторое их количество в комментарии Сухомлинова к Ломоносову или же в “Историческом и критическом словаре” Пьера Бейля (статья “Charles-Quint”). В целом же ситуация выглядит вполне символично: человек XVI века берет позднеантичную формулу “специализации языков”, но прилагает ее не к священным языкам, как Августин, а к языкам профанным. Перед нами культурная динамика в действии, наглядный пример процесса модернизации.

Заметим, что в принципе возможны два толкования этого афоризма. Можно усматривать в нем нейтрально-дескриптивную интенцию либо же интенцию тенденциозно-оценочную. Именно второе толкование было распространено в XVII веке: афоризм Карла V часто прочитывался как испанофильский (при том, что родным языком Карла был французский). “Утверждают, что особенно он ценил испанский язык”, — пишет Пьер Бейль (1734, 408 — 409). Как бы ни различались между собой версии этого изречения, за ними прослеживается некая устойчивая иерархия. Низшую ступень всегда занимает немецкий, на котором можно говорить в лучшем случае с врагом (если не исключительно с лошадью); средние ступени обычно занимают французский и итальянский, которые то и дело меняются местами (неясно, какой язык больше подходит для дружбы, а какой — для любви); но высшую ступень почти всегда занимает испанский, который служит для разговора с Богом, то есть для молитвы.

С этим испанофильством следует сопоставить один эпизод из биографии императора — единственный эпизод, который, по мнению Гаральда Вейнриха, может дать мотивировку для прикрепления этого бродячего афоризма к личности Карла V.

17 апреля 1536 года 36-летний Карл V произнес в Ватикане речь в присутствии папы римского. Помимо папы, речь Карла слушали многие сиятельные особы, в том числе два посланника французского короля Франциска I, многолетнего конкурента и противника Карла. В этот момент Франциск вел с Карлом очередную, третью по счету войну, на сей раз взяв в союзники турок. Речь Карла оказалась замечательна во многих отношениях. Император, только что одержавший победу в Тунисе над союзником Франциска Хайраддином Барбароссой (битва у Голетты, июль 1535), оплакал тех, кто стали заложниками войны между христианами, и призвал Франциска заключить мир. Если же мир для Франциска невозможен, то пусть лучше вожди противоборствующих сторон сойдутся лицом к лицу, чем губить свои народы в братоубийственной войне.

Будучи поняты буквально, эти слова означали вызов Карлом своего кузена Франциска на поединок. Огромную важность приобретало поэтому правильное понимание слов императора. Но дело осложнялось тем, что Карл произнес свою речь по-испански. Оба французских посланника сразу обратились к Карлу и, сославшись на слабое знание испанского языка, заявили, что не поняли его речь. К следующему дню Карл подготовил для них устный и письменный пересказ своей речи на итальянском. Однако до этого, если верить Брантому, услышав протест посланников, Карл с ходу ответил одному из них, епископу Маконскому: “Господин епископ, соблаговолите понять меня и не ждите от меня никаких иных слов, кроме испанских, ибо испанский язык столь благороден, что весь христианский мир должен выучить его и понимать его” (Вейнрих 1985в, 184 — 185).

Речевое поведение Карла в этом эпизоде интерпретируется по-разному: все испанские филологи (в том числе Менендес Пидаль) видят здесь проявление испанофильства, Вейнрих делает акцент на нежелании говорить по-французски. Но в любом случае выбор языка оказывается делом политическим. Язык — спутник власти."

Столько убил сынов, не имею права на своих.

Живут животные. Человеку присуще желание жить вольно и у себя на родине.

Король Артур

"Ego sum rex Romanus et supra grammaticos "
(Слова, сказанные, по преданию, на Констанцком соборе императором Сигизмундом в ответ на сделанное ему указание, что, употребив слово schisma в женском роде, он нарушил латинскую грамматику.)

Сталин не ушёл в прошлое он растворился в будущем!
Шарль де Голль

Авгиевы конюшни

Жил-был в стране Элиде, рассказывается в древнегреческой легенде, царь Авгий, страстный любитель лошадей: три тысячи коней ржали в его конюшнях. Однако стойла, в которых содержались лошади, никто не чистил в течение тридцати лет, и они по самую кровлю заросли навозом.

По счастью, на службу к царю Авгию поступил сказочный силач Геракл (у римлян он звался Геркулесом), которому царь и поручил очистить конюшни, что не под силу было сделать никому другому.

Геракл был столь же хитроумен, сколь и могуч. Он отвел в ворота конюшен русло реки Алфея, и бурный поток за сутки вымыл оттуда всю грязь.

Греки причислили этот поступок к самым славным подвигам Геракла и воспели наряду с другими его одиннадцатью подвигами (см. «Геркулеса подвиги»), а выражение «авгиевы конюшни» стали применять ко всему запущенному, загрязненному до последнего предела и вообще для обозначения большого беспорядка.

Греческая легенда, рассказывающая об очистке Гераклом Авгиевых конюшен, прожила века; мы и сейчас часто говорим, допустим, так: «Ну, чтобы очистить авгиевы конюшни в твоем шкафу, нужен гераклов труд!»

Итак, это крылатое выражение родилось в Древней Греции. Скоро вы увидите, что из того же источника греческих мифов мы получили немало и других крылатых выражений.

In the country of the blind one-eyed man is a king
В стране слепых и одноглазый король
английская поговорка